Третий собеседник

Перемещается пространство

неярких улиц и проулков,

округлых тихих подворотен,

дверей, закрытых на засов.

Углы, мосты и повороты

чеканят ровный шаг прогулки,

и сняты стрелки с циферблата

ненужных уличных часов.

Как он умеет быть безмолвным,

лукавый третий собеседник —

все понимает с полуслова

и улыбается слегка,

и неизменно ускользая,

эпохи сказочной наследник,

лампаду памяти возносит,

как тонкий шпиль,

под облака.

И фонари горят, как свечи,

в его дому, в его печали,

где потускневшие обои,

где пыль и мусор по углам,

но где над зубовской гравюрой

звезда вечерняя встречает

того, кто встанет у порога,

не зная бед,

не помня зла.

Безмолвный третий собеседник

страницы ломкие листает,

приставив старую стремянку

к ушедшим в небо стеллажам.

На мудрецов не уповая,

одну строку припоминает

несотворенного сонета,

где оживет его душа.

Лукавый третий собеседник

в беседу слова не вставляет,

и только биться заставляет

два юных сердца горячо.

За рамой зубовской гравюры

рассвет неведомый сияет

и золотые эполеты

кладет, как руку,

на плечо.

1988

А. Ф. Зубов. Панорама Петербурга. 1716