Металл

Это просто металл: нонпарель, три клише и погода.

Это просто металл.

     У верстальщиков дело стоит.

«Сократите абзац!..» —

     Это просто такая работа:

 Вырубать из металла бессонные ночи свои.

Потому что они, эти горькие строгие ночи,

Когда мальчик мой бредил и маму в отчаянье звал,

С перебоем машинки и с грудой зачеркнутых строчек

Не влезают в макет, не встают ни в петит, ни в металл.

Это просто металл.

     Это сердце стучит в линотипе.

Телетайп сообщает, что ты в этом мире — никто.

Где-то бесится рок, застревает на видеоклипе.

Слово правды встает

                  в полосе под заглавной чертой.

Это просто металл, это просто такая работа:

Сматрицировать время и в график — в десятку! — попасть.

От залива к Фонтанке идет, накренясь, непогода —

И в горячий металл выплавляется вера и страсть.

1988

АВТОРСКИЙ КОММЕНТАРИЙ

Сегодня вряд ли кто-то поймет, что стихотворение имеет прямое отношение к моей профессии — журналистике. При наличии компьютера, не сразу сообразишь, что раньше газеты, журналы и книги производились с помощью высокого набора, строкоотливных машин и талеров для верстки.

На высоком наборе я проработала 20 лет. И газета для меня изначально была металлическая.

Она выплавлялась в металле, с нее делались специальные матрицы, которые закреплялись на печатном барабане, и вот с этого барабана уже падали нам в руки «настоящие» газеты, напечатанные на бумаге, их можно было взять в руки, чтобы выпачкать их до локтей. Их нужно было взять в руки! Потому что на двух экземплярах надо было написать «В свет!», поставить дату, время и расписаться.

На первом оттиске с талера после всех корректур и исправлений писали «В печать!», а на первом экземпляре готовой газеты — «В свет!» И не дай бог опоздать к тому времени, которое было в производственном графике назначено для твоей газеты. Этот график нарушать было нельзя. Впрочем, и сегодня нельзя: в приличных изданиях всегда есть строчка «Время сдачи в печать….».

Не помню насчет штрафных санкций от типографии, но верстальщик в следующий раз мог в упор не видеть ни тебя, ни твоих макетов, а техред не поднимать головы от других макетов и тоже не видеть тебя в упор…

Как я любила наш цех!.. Открывая туда дверь, я понимала: вот она тут и есть, моя самая главная работа.

Линотипист набирал тексты. У него бала клавиатура вроде пишущей машинки, но нажимая на клавишу буквы или знака, он дополнял будущую строку только матрицей буквы. Сформированная матрица переезжала на отливку. Готовые строки падали вниз, в лоток. Набор, естественно, зеркальный, чтобы потом отпечататься на бумаге в нормальном виде.

Когда вся заметка была набрана, линотипист перевязывал ее бечевкой и ставил на стол — для верстальщика. Заметка в 100 строк (примерно 2800 знаков) весила около килограмма. У верстальщика был макет и талер — металлическая форма размером А2 или А3, куда укладывался набор. И когда он выкладывал всю полосу, где-то оказывалась дыра, а где-то висел (стоял в сторонке) «хвост». Это вам не компьютерный набор, где можно быстренько увеличить или уменьшить шрифт… И надо было «вырубать из металла бессонные ночи свои».

2014

Так выглядела набранная строчка М.Ю.Лермонтов